Напарники.

Обещание

Они оказываются слишком близко, вместе склонившись над следом очередного монстра, и Асато не понимает, почему Рай отталкивает его, стоит потянуться за поцелуем; «не раньше, чем убьешь монстра без моей помощи», — отвечает Рай в ответ на недоумение Асато — и выпадает в осадок, когда ночью Асато притаскивает огромнейшую тушу... впрочем, обещание есть обещание.

Запах

Асато любит нюхать вещи Рая, — впервые Рай ловит его на этой дурной привычке еще до проведенного вместе брачного сезона; впрочем, этим странности Асато не ограничиваются, он познает мир через обоняние точно так же, как Рай — через вкус, и на вечеринке в гостинице Бардо сговаривается с Коноэ: пока Асато при всех обнюхивает Рая, Коноэ держит его за хвост... чтобы не сбежал.

Грудь

Рай понятия не имеет, с чего Асато взял, будто ему нравится женская грудь — должно быть, все дело в Мане; в любом случае, к фальшивой груди под рубашкой Асато Рай оказывается не готов, а мгновенный ступор не идет ему на пользу — Асато оседлывает его бедра, и на ближайшее время вопросы о груди теряют всякую актуальность.

Возвращение

С некоторых пор услышать от Асато «с возвращением», слова, подкрепленные улыбкой, становится жизненно необходимым; Рай молча клянет себя за избыточную сентиментальность, пока Асато не решает выяснить, в чем дело, самостоятельно — он выясняет недолго, сначала обняв Рая, потом повалив на кровать, поцеловав... дальнейшее Рай предпочитает не вспоминать — если сентиментальность еще приемлема в приличном обществе, то перевозбужденное состояние — уж никак.

Шрам

Первый раз, когда Асато взял его, Рай не забудет никогда — не потому, что он чувствовал боль, и не потому, что прикрывал лицо локтем, чтобы не показать свое сумасшедшее, крышесносное удовольствие Асато, и даже не потому, что боялся потерять контроль каждое мгновение, поэтому удовольствие мешалось со страхом; он все же потерял контроль, но ничего страшного не случилось, — Рай не забудет, потому что, кончив в него, Асато отодвинул повязку на глазу Рая и провел языком по застарелому шраму, будто снимая проклятие.